Хочу сразу предупредить, что пишу бессвязно и нелогично, идеи сменяются быстро. Это не моя любимая идея из всех, но пока единственная, которую не страшно осквернить моим тотальным неумением писать.

В этой эпохе миром правят люди; люди, чьи полномочия скованны существами чародейского происхождения. Никто не знает откуда они пришли, возможно, на этой земле драконы и химеры водились давно. Важен лишь факт ихнего вмешательства.
С какого момента появились бессердечные - неизвестно. Девушки любого возраста неожиданно попадали во влияние существа, чья родина была смежна с ихней. Позже стали открываться подробности становления бессердечной.
Каждый раз, когда бессердечная умирала - должна была родиться другая. Существо посылало знак, лишь девочки, рожденные под этим знаком могли нести проклятие. Бессердечные оттого и звались, что их жизнь могла идти без сердца. Как бы кровожадно это ни звучало, по приказу Жюстина Великого Гордеца, всем младенцам женского пола, рожденных под знаком на земле Тмираса, стражи были обязаны вырезать сердца. Позже становилось известно, что одна девочка выживала, ее привозили во дворец и обучали танцам, рукоделию, пению и чтению. Бессердечная была обязана быть красивой и женственной. После совершеннолетия, кое случалось в двадцать один год, существо забирало свою бессердечную и давало обет не разорять земли королевства.

После войны Тмираса с берберами, королевство сильно ослабло. Ванн Тяжелая Рука, будучи в преклонном возрасте с единственным наследником на руках, издал указ в военном приставе: любой, будь то хромой, глухой, полоумный мужчина забирается в армию на срок тридцати лет. Жительницам Тмираса разрешалось уехать на службу вместе со своми суженными, если на хозяйство есть свободные руки.
Слух о смерти Бессердечной Рош расползся по королевству словно чума, народные волнения после указа теперь достигли апогея, массовое бегство из страны - вот что было страшно на ровне с гибелью бессердечной. На одной из западной границ Тмираса был замечен знак Гроршаха - нордического дракона, который и был существом Тмираса, проклятием уже более ста лет. Там же и были запрещены любые попытки к бегству, Ванн направил на четыре деревни, над которыми завис знак солдат, шпионов.

Громко хлопнула тяжелая входная дверь, впуская в жаркую комнату ночную прохладу. Знахарка быстро вытерла о половую тряпку свои башмачки и резво подошла к роженице. Уперевшись руками в бока обезумевшей от боли и напряжения женщине, целительница посмотрела в окно. На ночном безоблачном небе явно виделся подернутый белоснежной дымкой глаз со слезой.
- Сегодня проклятая ночь, ты знаешь? - Спокойно прощебетала знахарка своим ярким голосом. Она уже понимала, что помогает в рождении либо солдату, либо мертвячке.  Женщина под ней отрывисто заплакала. Это был не радостный плач матери, а убитый горем вой женщины, обреченной на вечные работы на поле, пока смерть не заберет ее. Знахарка уже массировала ей живот, помогая выходу ребенка, когда около ног роженицы уселась помощница.
Около двух часов в хижине стояла духота и жара, пока дело не окончилось. Роженица родила двойню - симпатичного мальчика и девочку. Хотя уже можно было считать, что лишь одного ребенка - мальчика. Знахарка вышла ополоснуть руки, как раздались шаги солдата. Он кивнул целительнице, чуть отряхнул кафтан и вошел в дом.
Знахарка же подошла к маленькому окошку и заглянула во внутрь. Женщина, еще не отошедшая от боли, была одержима дьяволом. Так называли тех, кто после родов был не в себе. Помощница знахарки уткнулась в углу, чтобы омыть мальчика святой водой из источника, когда раздался удар и плач одного ребенка затих. Спина юной девушки содрогнулась, она зажала рот рукой, а потом снова улыбнулась мальчику. Роженица начала выть, прижимая к себе тельце мертвого младенца; солдат хотел протянуть ей руку, чтобы та встала, но, одумавшись, отрицательно помотал головой и вышел.
Знахарка забежала прямо за ним, упав на колени рядом с окутанной горем матерью, сжамв ее лицо своими маленькими ладонями, она залепетала:
- Сегодня возможно все, слышишь? Не плачь, возможно твоего мальчика не заберут на службу.. - Ее голос звучал столь искренне, с надеждой, что мать вернулась в свой разум. Поджав губы, роженица тихо прошептала просьбу оставить ее одну, а когда знахарка и ее помощница удалились, встала, вязла на ручки мальчика и направилась к кухне.
- Сеодня возможно все,- Еще тише прошептала она, забрав нож и вернувшись в комнату. Она горько усмехнулась и ударила острием около ребер мальчика, потом еще раз. Еще не осознав, что она творит, мать вытащила сердце своего сына и, приподнявшись, осторожно поместила его в грудь девочки. Только тогда ее разум полностью вернулся; мать положила два тельца рядом и разрыдалась. Она плакала, била себя руками и громко кричала, как вдруг в комнате раздался громкий плач младенцев. Мать открыла глаза, вытерев слезы и попыталась поверить. Ее мальчик, после свершенного ею вандализма, был жив. Без сердца. Жив.
Женщина упала к нему, обнимая и целуя.

Знак исчез.

Когда Ванну доставили весть, что бессердечную не нашли, он опустил голову и кивнул. Причина могла быть только одно - ребенка скрывают. До того момента, когда дракон оплачет свою бессердечную и вернется за новой оставалось двадцать два года, но из-за волнений вполе могло и случиться так, что бессердечную так и не найдут. Оставался один выход - искать живого ребенка с надрезом. Ванн славился своею твердостью и находчивостью. Весть о потерявшейся бессердечной могла сильнее шевельнуть нарлд не в ту сторону, поэтому Тяжелая Рука решил действовать другим путем. Благодаря власти, он распространил весть о найденной бессердечной, а также о ее будущем замужестве с его сыном по всему королевству; позже он поряддил закон о ежегодной массовой проверке здоровья и переписи населения, а затем и послал шпионов в каждую деревню.
Прошло тринадцать лет с того момента, Ванн уже начал готовиться к убийству дракона, ведь не найдя свою игрушку, он впадет в ярость. По их знаниям, бессердечная получала связь с драконом после свого двадцати ожного года, а до этого дракон никак не мог бы понять, что что-то идет не так.

Мы с Питером залезли на высокое яблоневое дерево. Летом у нас тут было слишком жарко, чтобы скитаться в полдень по улицам, я предложил залезть на самую толстую ветку, что мы и сделали. Яблоки сильно сварились, были теплыми и невкусными, так что мы просто наслаждались их запахом. Питер сел рядом со мной и снял рубашку.
- Видишь? Это я так помогаю маме на пашне. Я хочу, чтобы когда меня забрали в армию - маме не нужно было работать. - Юноша гордо посмотрел на меня, показывая на еще начинающееся формироваться сильное мужское тело.
Я всегда был странным, например, я не мог выносить долгого труда, падал в обмороки. Маме часто приходилось за меня краснеть на людях, потому что я говорил как взрослый. Порой я угадывал что-то из будущего, ночью мне тяжело спалось - снился мертвый младенец и крушащий все дракон. Маму этим я не беспокоил, хотя она уже начинала догадываться по моим синякам под глазами. Ровесников я отпугивал, лишь Питер открыто общался со мной.
- Микки, а почему ты не снимешь рубаху? Итак жарко, я никому ведь не скажу, что у тебя плоская девчачья фигура! - Питер улыбнулась до ушей, явно гордясь за себя. А вот и еще один мамин завет - никогда не снимать майку. Около груди было два массивных шрама, это в детстве мама нечаянно ударила меня, будучи одержимой, поэтому я не должен был показывать ее стыда.
- Мне так комфортней, Пит, а то бы пришлось и правда краснеть за отсутствие мышц. - Я понуро опустил плечи и посмотрел вниз. Мы прогуливали мед. осмотр, который год прячась от солдат. Я никогда не видел смысла в ощупывании и записывании фактов, кроме того я и так знал, что абсолютно здоров.
Вдруг Питер наклонился к ветке, прижимая палец к губам. Под нами прошли солдаты, они вели за руку Кесси. Кессима - худощавая бледная девчушка, с большими глазами и острой челкой, я всегда симпатизировал ей, ведь толпы так же обступали ее. Кесси подняла голову и, вероятно, заметив болтающуюся на сучке майку Питера, резко остановилась, вперевшись пятками в землю. Солдат сильнее потянул ее за руку.
- Я нормальная, отпустите меня! - Захныкала Кессима, еще раз глянув на яблоню. В ее глазах было столько просьб о помощи...
Когда Питер спрыгнул - я не заметил, но он храбро подошел к первому солдату и на прямую спросил что не так с его одноклассницей. Я осторожно слез за ним, подходя к Кесси. Другой солдат хмуро заслонил  проход к ней своей рукой.
- Малышня, уйдите. - Огрызнулся первый солдат, мотнув головой к стороне главной дороги, Кесси начала реветь в голос. Мы проследили за "конвоем" и решились вечером подобраться к ним. Эти места мы с Питом знали на четверку, но лес все равно бы сыграл нам на пользу. Наш план был легок - выскользнуть, найти их ночлег, выкрасть Кесси и все у нее расспросить. Наверное, подумал я, мы не должны этого делать.
Когда наступила кромешная тьма - я услышал, как Пит стучать палкой по окну. Я осторожно залез в погреб и оттуда по тайному ходу вышел к лесу, где меня уже ждал запыхавшийся друг. После получаса поисков, мы наткнулись на солдатский лагерек. Тот хмурый чистил яйцо, поглядывая на спящую Кесси.
- Как думаешь, она? - Спросил кто-то из палатки. Хмурый пожал плечами.
- Вроде родилась примерно в тот год, да и все признаки на лицо, чрезмерная худоба… причина исчезновения шрама? Возможно, не так ударили, а потом кожа просто.. даже не знаю, что могло произойти. Но ведь лучше что-то, чем ничего.
В палатке раздалось шуршание, а затем все затихло. Хмурый тоже лег на ткань и отвернулся к нам спиной. Пит подошел на несколько шагов и остановился. Я так же.
- Кесси - Тихо позвал он, подойдя еще ближе. Девочка не двинулась, но было видно как она теребит пальчиками рукав платья. Питер на ухо попросил меня последить за лагерем, чтобы если кто проснулся - сразу дать знак и деру. Я устроился рядом с кустом ежевики, когда Питер принялся развязывать узелок на ножке Кессимы. Девочка открыла глаза и внимательно следила за его движениями.
Внутри меня что-то нервно закрутилось. Только я хотел оглядеться сзади, как рот мне зажали и с силой наотмашь ударили по голове.

Я же говорил, что у меня проблемы со здоровьем? От удара я отходил долго, мне снилось что-то новое, но я никак не мог понять. Когда же я открыл глаза, то надо мной нависало лучистое лицо принца Тмираса. Я поспешно закрыл глаза, словно это был нервный спад или как-то так.
- Отец, как моей невестой может стать мальчик? Уму не постижимо! - Тень явно отодвинулся, принц обращался к кому-то в комнате. К королю, вероятно.
- Замолкни! Это девушка и будет девушкой и посмей только назвать ее парнем! Нам не нужны еще и другие слухи в народе. - Голос Ванна был столь строг, что противоречить ему казалось самоубийством.